Справедливость вопиет из могил — раунд 3

Страсти накаляются

(12-15 июля 1999 г., Вашингтон)

Работа по графику.

12 июля. Сразу же после прилета в США делегации Беларуси, Израиля, Польши, России, Украины, Чехии встречаются с руководителями Клейме Конференс. Последние напоминают мне о письме, направленном год назад на имя исполнительного директора Сауля Кагана. Дескать, вот и свиделись… Обсуждаем «стратегию и тактику” дальнейших совместных действий.

Договариваемся о принятии документа, отражающего нашу общую позицию по основным аспектам выплат.

13 июля (утро). Встреча делегаций в Украинском посольстве. Собираемся в просторном зале приемов. Команду представителей жертв пополняют американские адвокаты Петр Рабинович и Мирослав Смородский. Приглашенные украинскими общественными организациями жертв, они отныне будут работать вместе с нами. Продолжается обмен мнениями, начатый накануне в штаб-квартире Клейме Конференс в Нью-Йорке.

13 июля (после обеда). Пленарное заседание в Государственном департаменте США.

14 июля (утро). Встреча делегаций в Украинском посольстве. Знакомимся с президентом американской фирмы Nathon Associates Inc. доктором Джоном Бейером – одним из признанных лидеров в анализе экономических проблем современного мира. К участию в наших делах его подключили адвокаты. В оперативно подготовленном докто-ром Д. Бейером и доктором С. Шнайдером многостраничном обзоре “Принудительный труд в Третьем рейхе” читаем: “Полученная нами величина экономических убытков, которые понес один человек за год принудительного труда на нацистов, составляет около 20000 долларов США. Возникает вопрос: способна ли Германия, т.е. ее частный сектор и правительство, обеспечить каждому столь солидное возмещение? Мы отвечаем на этот вопрос утвердительно. Хотя понимаем: потребуются немалые жертвы. Но они в полной мере оправданы и наличием моральных обязательств и тем фактом, что решение острой проблемы откладывалось на протяжении десятилетий”.

14 июля (после обеда). Встреча делегаций в Чешском посольстве. Продолжение обмена мнениями. Принятие документа, отражающего нашу общую позицию. В нем указывается, что предложения корпораций от 16.02.99 г. – это, по сути, “интегрированная инициатива немецкой промышленности и правительства Германии”.

15 июля. Пленарное заседание в Государственном департаменте США (с перерывами для консультаций).

Диалоги (из выступлений на пленарных заседаниях).

Американский представитель: Сообщаю, что поскольку мистер Гомбах назначен специальным представителем канцлера ФРГ на Балканах, он не сможет больше участвовать в нашей работе. Мы благодарны ему за сделанное им. В ближайшее время от ФРГ будет назначен новый сопредседатель наших переговоров.

Немецкий представитель: Господин Гомбах просил передать всем вам привет и пожелания успеха в работе.

Представитель жертв: Несмотря на то, что на июньской встрече в Бонне поднимался вопрос о целесообразности закрепить достигнутые договоренности на бумаге, обещанного протокола нет. Почему? Вероятно, наши предложения игнорируются немецкой стороной.

Немецкий представитель: Я хотел бы предостеречь коллег от поспешных выводов. Не нужно перебарщивать. Все ваши предложения мы внимательно изучаем.

Американский представитель: Протоколы действительно необходимы. Это благоразумная основа для объективных оценок и дальнейшего обсуждения.

Представитель жертв: Мы пока топчемся на месте. Возвращаясь домой, ничего не можем сказать людям. Они прямо спрашивают: чем вы там занимаетесь, если ничего не решаете?

Американский представитель: Прогресс и движение вперед зависят от всех нас.

Представитель жертв: Прежде всего – от немецкой стороны. Предложенная ею концепция фонда неприемлема. Во-первых, перечеркиваются интересы ряда категорий жертв. Говорю о детях, о перемещенных лицах. Как-то незаметно из уже согласованного перечня претендентов исчезла категория «В” – принудительных сельскохозяйственных рабочих. Во-вторых, на передний план выдвигаются гуманитарные программы, тогда как основной упор должен делаться на прямых выплатах. В них кровно заинтересованы все жертвы. В-третьих, продолжаются попытки обставить выплаты новыми условиями. Теперь вот предлагают, чтобы все определялось стоимостью жизни в каждой стране. Вы, немцы, пока не слышите нашей озабоченности.

Американский представитель: Мы столкнулись с неожиданным для нас измерением проблемы. Претендентов оказалось гораздо больше, чем ожидали. Ясно, что промышленной инициативой дело ограничиться не может. В урегулировании проблемы потребуется участие правительства ФРГ.

Немецкий представитель: Здесь говорилось о прогрессе, о движении вперед, о необходимости дополнить промышленную инициативу инициативой Немецкого правительства. Между тем, даже сегодня мы не имеем данных об истинном числе претендентов на выплаты. Как же можно производить какие-то расчеты? Одно дело, когда претендентов около миллиона и другое – когда полтора миллиона или даже больше. Кто в состоянии назвать не оценочные, а фактические цифры?

Представитель жертв: Многие в состоянии, в том числе вы сами. Поинтересуйтесь числом угнанных в неволю, загляните в базы данных национальных фондов о еще живых жертвах. Какие могут быть проблемы?

Немецкий представитель: У нас много замечаний к присланным фондами данным. Не все их можем принять. В отдельных случаях данные просто пугают. Да, пугают своей астрономичностью. О прогрессе можно будет говорить после того, как мы согласуем общее число претендентов по каждой стране с разбивкой на категории.

Еще один немецкий представитель: – У нас нет надежного источника по категории “Б”.

Представитель жертв: А по категории “В”? Почему ничего не говорите о ней?

Немецкий представитель: Нам нужно сосредоточиться на конкретных данных. А у вас нет даже примерно достоверной статистики.

Представитель жертв: Не могу избавиться от ощущения, что с нами опять играют в кошки-мышки. Убедившись в том, что претендентов на выплаты гораздо больше, чем предполагалось (таковы исторические реалии), представители ФРГ начали не только забывать о существовании некоторых категорий, но и делить жертв на депортированных и перемещенных.

Последним, как мы подозреваем, вообще решили отказать в выплатах. Вот вам и гуманитарный жест! Готовы защищать представленные нами данные.

Американский представитель: Все жаждут правды. все стремятся к историчности. Это хороший подход. Вместе с тем не будем забывать: нам нужны чистые, честные, не лукавые данные.

Немецкий представитель: Необходимо защищаться от бездумного расширения круга претендентов. Финансовые параметры Фонда определены. Изменений не будет. И тот, кто надеется, что, назвав большее, чем есть в действительности, число претендентов, он получит большую сумму денег, глубоко ошибается. Есть и другой аспект. Расширение круга претендентов неизбежно повлечет за собой уменьшение размера индивидуальных выплат.

Представитель жертв: Мы возвращаемся на круги своя. С одной стороны, слышим декларации о намерении ФРГ оказать гуманитарную помощь всем пострадавшим от нацистских преследований. А с другой? Намеренным сужением круга претендентов пытаются лишить выплат детей, сельхозрабочих, перемещенных лиц. В то же время боятся открыто заявить о том, как собираются поступать на самом деле. Потому что боятся новых исков, новых судебных разбирательств. В этом фальшивость немецкой позиции.

Еще один представитель жертв: Зачем вы жонглируете словами: депортированный, перемещенный? Какая разница, где именно человек гнул спину и подвергался издевательствам: у себя на родине или за ее пределами? Нужно учитывать главное. Человек находился в лагере, его охраняли немецкие часовые. Ваше решение не платить перемещенным лицам незаконно. Оно чревато продолжением судебной тяжбы.

Американский представитель: Я согласен с коллегой. Если ты круглосуточно находился под стражей, выполнял работу по принуждению, ночевал в бараке, то никакого значения не имеет, был ли ты депортирован или перемещен. Спорить не о чем. Претензии узников лагерей, существовавших на оккупированной территории, безусловно подлежат удовлетворению.

Представитель жертв: Мы почему-то не касаемся коренного вопроса – о суммах выплат. Ссылаемся на отсутствие уточненных данных. Но при чем здесь уточненные данные? Или кто-то хочет одним жертвам платить за счет других? Тогда скажите об этом открыто. Мы, как и раньше, находимся в потемках, поскольку не знаем, что нам предложат. Неужели немецкие представители полагают, будто за сто или двести марок мы согласимся отозвать иски?

Еще один представитель жертв: Суммы возмещения не собираемся брать с потолка. Все они будут обоснованы. У нас уже есть кое-какие расчеты.

Американский представитель: Согласимся: Фонд должен иметь четкую концепцию. То есть мы не должны искать, где окна, двери, где стол, стул, телефон. Пока на многие вопросы ответить не можем.

Представитель жертв: Вы, немцы, похваляетесь тем, что много сделали для людей после войны. Для кого-то сделали. Но только не для жертв из стран Восточной Европы. Почему-то стыдливо молчите об этом.

Еще один представитель жертв: Вы хотите полностью избавиться от всех исков. Но платить собираетесь далеко не всем.

И еще один представитель жертв: Говорите: не все дети работали. Этим оправдываетесь. Но забываете: все дети страдали. Где же ваше сочувствие к пережитому ими?

Немецкий представитель: Хочу сказать уважаемым оппонентам следующее. Вы должны отрешиться от схоластики и бесплодного умствования. Надлежит понять ряд отправных моментов. Мы не ведем переговоры о репарациях. Мы не собираемся обеспечивать всеобъемлющее возмещение. Мы не намерены выплачивать компенсацию за то, что было пятьдесят или шестьдесят лет назад. Юридических обязательств перед жертвами у нас нет. Есть лишь моральная ответственность. Она и побуждает к серьезному гуманитарному шагу – разовым выплатам особо нуждающимся и особо пострадавшим. Не хотите ничего принимать от нас – не принимайте. Это ваше дело. Обижаться не будем.

Ещe один немецкий представитель: Для того, чтобы приступить к разговору о деньгах, надо подняться хотя бы на несколько ступенек по лестнице, ведущей к успеху. А мы только поднимаемся. Да, платить хотелось бы не всем. У нас, например, большие сомнения относительно категории наследников. За исключением супругов. Мы не собираемся превращаться в фонд наследников. И надеемся правильно быть понятыми. Ибо, как можно наследовать человеческие страдания, за которые нужно платить?.. Я призываю вас к компромиссу. Гибкость должна быть проявлена с обеих сторон.

Представитель жертв: Мы выслушали критику в свой адрес. И считаем себя обязанными ответить на нее. Чтобы у всех у нас была полная ясность. Коренной вопрос переговоров – сумма индивидуальных выплат при любом количестве претендентов. Она должна быть не символической, а существенной. Хозяину, у которого по чьей-то вине погибал скот, возмещали убытки. Возмещали по сходным ценам. За нас, погибавших, не платили ни пфенига – нас заменяли другими. И вы хотите, чтобы мы, находившиеся на положении много худшем, чем положение скота, вели переговоры с завязанными глазами, не зная, что конкретно получит каждый из пострадавших. Какими бы ни были выплаты, они не окупят нашу боль и ужас пережитого нами. Поэтому не обманывайтесь насчет перспектив. Мы настроены решительно и получим такие суммы. которые нас удовлетворят, а не такие, какие вы нам предложите. Решите предложить. Даже демарш, если вы прибегнете к нему, не смутит нас. Не смутит нисколько. Мы все равно вернем вас за стол переговоров.

Еще один представитель жертв: Нерешенными остаются проблемы выплат лагерникам на территории СССР, детям, сельхозрабочим, жертвам псевдомедицинских экспериментов.

И еще один представитель жертв: Если я решил заниматься благотворительностью, то делать это буду в индивидуальном порядке. Мне не нужен фонд. И не будем обманывать друг друга. Вы создаете Фонд не с целью филантропии,
а для того, чтобы обезопасить себя, избежать ответственности по искам, получить необходимые гарантии США.

Я сожалею о том, что позиция немецкой стороны не меняется. Ждал более здравой оценки существующего положения.

Американский представитель: Вынужден пов-
торить в очередной раз: свои планы и намерения мы реализуем лишь при условии, если будем двигаться навстречу друг другу.

Постскриптум.

Диалоги подготовлены по выступлениям Адамушко В. и Герасимова В. (Беларусь), Бен-Давида Л. (Израиль), Брожика Ж., Кента Р., Флюга Е. (Клейме Конференс), Кранца И., Станчика Е., Яловецкого Б. (Польша), Коптельцева В. (Россия), Айзенштата С., Вайса М., Рабиновича Г.Е., Хаусфельда М., Фэгана Э. (США), Борщевского С., Литвинова В., Лушникова И. (Украина), Бека Ф., Босбаха В., Генца М., Колера К. (ФРГ), Зитлера И., Кафки Т., Колмера Ф. (Чехия).

“Никакой амнистии организаторам Освенцима!”

12 июня – сразу после завершения третьего раунда переговоров – газета “Нью-Йорк Таймс” опубликовала Открытое письмо известного немецкого ученого доктора Матиаса Рата к американскому народу. Оно называлось “Никакой амнистии организаторам Освенцима!” и отражало настроения определенной части общества ФРГ.

Выдержки из Открытого письма М. Рата:

“Я обращаюсь к американскому народу как гражданин Германии, как ученый, как врач, как наследник дела Нобелевского лауреата Лайнаса Потинга”;

«В 1947 г. Нюрнберский военный трибунал судил по обвинению в убийстве, в утверждении системы рабства и в других преступлениях против человечества директоров ИГ ФАРБЕН – крупнейшей химической и фармацевтической компании того времени и признал их виновными”;

“4 февраля 1999 г. Дойче Банк подтвердил, что по просьбе ИГ ФАРБЕН он финансировал строительство концлагеря Освенцим”;

«Компенсация, предложенная сейчас немецкими компаниями, является провокацией против жертв Холокоста всех национальностей. Часть жертв получит несколько сот долларов. Большинство же не получит ничего. Предложенное означает, что за мизерную подачку немецкие корпорации будут прощены – прощены за убийство 60 миллионов человек и тотальное ограбление Европы”;

“Цель немецких корпораций – исключить в настоящем и будущем любые иски, которые могут предъявить им (и уже предъявили) жертвы Холокоста”;

“Немецкие корпорации настолько боятся собственного прошлого, что готовы держать в заложниках всех жертв и мировое сообщество в целом”;

«Ты, американский народ, несешь историческую ответственность за происходящее. В том числе за жизни жертв.

Настоящим письмом я призываю тебя: побеседовать с каждым, кого ты знаешь, о постыдных целях немецких корпораций;

— встретиться со своими конгрессменами или
сенаторами и призвать их занять твердую позицию относительно возможности прощения немецких корпораций, ответственных за Холокост;

— воспрепятствовать капитуляции американской судебной системы перед немецкой индустрией, стремящейся получить прошение за Холокост;

— потребовать открытого суда над ответственными за Холокост немецкими компаниями – суда, на котором все виновные будут названы поименно”.

Справедливость вопиет из могил — раунд 2

Справедливость вопиет из могил — раунд 4