Послание Собчак Ксюше от одной русской женщины

Не спится, как всегда. Время почти двенадцать… Замучила одна мысль. Написать Михалкову Никите? Или воздержаться? Я хоть и глухая, но некоторые голоса по телевизору слышу, если сяду поближе.
Как я поняла, у Михалкова с Ксюшей идёт как бы заочная дискуссия с целью её перевоспитания, вернуть её на путь истинный. Так вот, в одной из своих письменных претензий к Михалкову и ко всей стране, Ксюша выразила большое сожаление, что, в связи с ответными санкциям России к Западу, она не сможет теперь съесть даже устриц, например. А они, устрицы, по её мнению, такие вкусные! Такие вкусные! Да и вообще, вся западная еда чистая, хорошо приготовленная, не то, что наша. Тьфу, русская!
Ай-я, яй! Бедная Ксюша! Как мне тебя жаль. Какая же ты несчастная!
Устрицы тебя покорили, потому что их из покон веку едят французы.
А я могу тебе, Ксюша, рассказать вот что: я родом из города Холма. Когда началась война, мне было 11 лет. А конец войны я встретила в Германии, в лагере на Мюльхгаймштрассе в г. Эссене. Лагерь был смешанный, были и французы, и итальянцы, и много украинской молодёжи, в основном, девочек, и других национальностей. Но сначала, как говорили, он был только французский. А потому на конец войны, когда уже ворота не закрывались, охранники все разбежались, остались только какие-то, чересчур преданные немцы – старики. Кухня уже не работала. Они-то, эти старики и открыли подвал под бараком кухни, где были 2-3 бочки с устрицами и примерно столько же с кислой капустой.
Я была там с тётей, маминой сестрой (1896 года рождения). Она от голода и безысходности мало двигалась. А я старалась от неё не отходить, чтобы нам не потеряться.
Мы находились в одной комнате с девушками – украинками. Они, как только пронюхали про устриц, стали приносить их большими мисками, ели, устрицы у них во рту щёлкали, даже пищали. Девчата смеялись (молодые!). Всё нас с тётей уговаривали. Особенно меня, хотя бы одну попробовать. Я ни одной не попробовала, и в рот не взяла. И тётя мне слабым голосом шепнула: «Не ешь, не надо эту гадость! Мало ли что французы едят. Они и лягушек едят!» Да я и сама не хотела. До сих пор (мне 84) помню, как было противно мне, когда они, эти устрицы, во рту у девочек щёлкали и пищали.
Мы только попросили с тётей, чтобы они принесли нам капусты, но и она была почти несъедобная и перекисшая. Видимо, долго стояла затхлая. Но мы её понемногу отмачивали, брали в рот и сосали. А устриц так и не попробовали. А уж такие мы, прошедшие войну от Холм до Эссена, были голодные! Знает и поймёт только тот, кто сам там был. В лагерях, где была съедены вся трава и кора с деревьев, если они встречались.
Ты можешь сказать, Ксюша, что мы с тётей были просто глупые и не знали, да и не могли знать вкуса этих самых устриц.
Нет, Ксюша, нет и нет! Просто нас удерживала какая-то врождённая гордость, достоинство.
Ты вот сожалеешь, что в наших магазинах станет меньше иностранных продуктов. А я, прожившая всю оставшуюся жизнь без заграниц, скажу тебе, что может быть вкуснее окороков, которые в нашем Холме запекают в тесте в русской печке к каждому празднику? А какой холодец, куличи, в обычные дни просто лепёшки, ватрушки, сочни, кисели — черничный, малиновый, клюквенный каждый день. А пироги! С чем их только не пекут в наших краях. А грибочки маленькие белые, только маленькие! Чуть побольше, их уже не берут.
Эх, Ксюша, Ксюша, жаль мне тебя. Какая же ты несчастная. Нет у тебя чувства Родины. Кому ты доверилась! Не своим писателям, учителям, врачам, артистам, близким, духовно родным людям. А ведь какие у нас люди! Какие просторы! А какова природа! Где ты найдёшь ещё такую зиму? Такой чистый, чудесный воздух. Его хочется пить, а не только дышать им…
А все потому, Ксюшенька, что плохо тебя воспитали, однако же, твои родители, хотя не так давно мы все восхищались ими. Оказывается, всё в них было показное, а главное – были у них деньги, много денег, которые тебя подвели. Функционеры, одним словом. Погубившие то хорошее, что было в стране нажито – братство, равенство, счастье. Что они оставили для тебя, Ксюша? Фонд имени А.Собчака? Интересно, из каких средств этот фонд составился? Не из тех ли, что были промотаны в фонде взаимопонимания и примирения, который в своё время возглавляла твоя матушка Нарусова Л.Б.? 100 миллионов дойчемарок, предназначенные для россиян — бывших узников гитлеровских концлагерей, так и не нашлись. Сегодня об этом уже не вспоминают, мол, не в деньгах счастье. Вот и я, хоть из глухого медвежьего угла (из Холма), не из Питера, как ты, Ксюша, но считаю себя счастливой, у меня замечательные сыновья, внучки и правнучки. Хотя и не богатые мы люди, но счастливые!
А чем знаменита ты, наша Ксюша Собчак? Тем, что не довольна той Россией, в которой живёшь, теми женщинами, что в годы войны трудовой фронт держали, а после войны на себе землю пахали, детей растили. Да каких детей! Да, Ксюша, непозволительно россиянке впадать в такое состояние. Нельзя поощрять оргии, устраиваемые мракобесами в православных церквах, хулить то, во что мы верим, что создали своим трудом. Грех — то какой!
Не понимаю, почему Никита Михалков в своих передачах столько внимания тебе, милая, уделяет. Лучше бы на кого-то другого внимание обратил.
Михалков, Ксюша, устрицы… Какая связь моих сегодняшних размышлений? Послевоенное поколение. Что оно знает о смертной битве за жизнь Родины? Что они знают о суровом времени, о войне, оккупации, концлагерях? Что они знают о любви и предательстве? О счастье выжить и уцелеть?
P.S. Прости, Ксюша, что не удержалась, может быть и не то сказала. Хотела и ещё много чего написать, да сил нет. Дети обижаются, что много говорю (при них). Буду молчать!
А письмо отнесу сама. Первый раз иду до почты (полтора квартала). Слава Богу, не было ни инсультов, ни инфарктов. Просто, сердечная недостаточность и аритмия. Надеюсь, мой любимый доктор Сергей Сергеевич Коновалов (книга, которая лечит) меня ещё подержит на этом свете.

Галина Степановна
ПРИМАКИНА (ТЫШКЕВИЧ)
Бывшая узница фашизма, учительница
Рязань