№66-70 — Коллекция писем бывших малолетних узников фашизма из фондов газеты «Судьба» Государственного архива Республики Бурятия

В 2023 г. Государственный архив Республики Бурятия принимает участие в гранте «перекличка…..» реализуемым БФ газета «Судьба». В целях обеспечения доступа к уникальным архивным документам, их популяризации как часть грантового проекта была задумано — создание электронной коллекции писем бывших узников с последующим их представлением в сети Интернет.

В результате анализа архивных документов фонда № р -2105 «газета Судьба — издание международного Союза бывших малолетних узников фашизма» были выявлены 50 писем за период 1991-2004 гг.

В результате выполненной работы пользователям предоставлена возможность увидеть, как общий перечень документов электронной коллекции, так и получить доступ к электронному образу оригинала.

Электронная коллекция доступна на сайте газеты «Судьба» и Государственного архива Республики Бурятия www.gbu-garb.ru. 

Документ № 16

Стихотворение «Про малолетних узников войны», написанное бывшей узницей нацизма Т.П. Сорокиной

Российская Федерация г. Новокуйбышевск. 12 июля, 2002 г.

…Празднует город свой юбилей.

Много в нём славных, хороших людей.

Разной мы веры, но сущность одна,

Чтоб богатели и мы и страна.

Можем мы дружно по жизни шагать.

Честно работать. Других уважать.

В общем-то мы, горожане, равны,

но есть и «особые» — дети войны.

В городе узники детства живут.

Пример человечности нам подают.

Порой собираются вместе они,

Сроднили их тяжкие, страшные дни.

Про одного я хочу рассказать.

Ему самому тяжело вспоминать.

Рядом со смертью ходил он тогда.

Там же осталась семья навсегда.

В Смоленской глубинке деревня была.

В ней мирно семья Гусаковых жила.

Виталий, сестричка (два годика ей),

Родители в школе учили детей.

Война началась как вселенский пожар.

С приходом фашистов начался кошмар.

Собрали в подвал деревенских мужчин,

И расстреляли без всяких причин.

Всех остальных в лагеря увели.

После проверки дома подожгли.

Потом о Речице в газете писали,

И стёртой с земли ту деревню назвали.

В лагере маму и тётю убили,

Будто они партизанками были.

Голод и холод сестрёнку отняли,

И не узнать, где её закопали.

Виталий свалился в тифозном бреду,

Не зная в какую, попал он беду.

Рядом живущих загнали в сарай,

Его притащили, кричат — поджигай…

Врач появился. Приказ отменил.

Видно, всевышний им милость явил.

Выжил мальчишка, но так ослабел,

Ночью и днём только кушать хотел.

Дети к забору порой подходили.

И у прохожих кусочки просили.

Немец на вышке сразу стрелял.

Громко смеялся порой попадал.

«Дети с клеймом»- их людьми не считали.

И на проверках лишь номер кричали.

Кровь у них брали. В печи кидали.

Очень немногие там выживали.

Кто и когда позабудет такое?

Память для узника нечто святое.

Только неумный не хочет понять,

Людям об этом нельзя забывать.

9 мая им праздник двойной-

Из ада детишки вернулись домой.

Одиннадцать мальчику, он сирота,

Много таких, им в детдоме места.

Он ребятишек душевно встречал –

Кормил, одевал, обувал, обучал.

Виталий крепился, старался как мог,

Детдом получить специальность помог.

Блокадники тоже от немцев страдали.

Сражались за город и голодали.

Потом ленинградцы очень гордились,

Что город не сдали, не покорились.

Узники — дети концлагерь скрывали.

В ВУЗах учиться им не давали.

В душах обида большая осталась,

Родина мачехой им оказалась.

Какой шизофреник подумал о том,

Что станет ребёнок идейным врагом?

Ужасы плена сможет забыть,

Ради фашистов России вредить.

Папа мой тоже в плен попадал.

Сбежал. Изловили. Опять убежал.

Чья тут ошибка и кто виноват,

Мне неизвестно. Но он-то солдат.

А тут ребятишки. И нам не понять,

Что им по жизни пришлось испытать.

Только недавно в стране их признали.

К старости льготы какие-то дали.

Хочется верить теперь никогда, к ним не придёт никакая беда.

А мы пожалеть и помочь им должны,

Жертвам великой и страшной войны.

Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.133 Л.77.

Документ №17

Из письма Е. Г. Гельфонда, председателя Донецкой областной организации бывших узников, с воспоминаниями малолетней узницы Л.С. Симоновой о немецкой оккупации и пребывании в концлагерях

Украина, Киев, 2003 г.

…Девичья фамилия — Конашевич. Родилась 29 апреля 1937 года в г. Макеевке жемчужине Донбасса в семье военнослужащего. Когда началась война, отец остался служить не теплоходе «Украина»; городе Севастополе. Перед началом войны, где-то весной, он получи визу на переезд семьи в Севастополь. Отъезд был назначен на 22 июня 1941 года. Вещи были упакованы, мы ждали контейнер, а утром поездом <…> дом загудел, как улей. Хлопали двери, кричали люди, плакали дети. Мать, прижав нас к себе, горько причитала: «Война, война, война!».

 Так мы остались на оккупированной немцами территории. Отрезанный от центра Донбасс терпел голод и холод, особенно, когда в него вошли немцы. До этого матери имели хоть малую возможность менять вени на зерно, а с приходом немцев делать это стало намного сложнее-фашисты мародерствовали по жилым домам, отбирали у женщин, которые собирались группами и уходили выменивать продукты даже в другие области остатки вещей и продуктов. Мы пухли от голода, особенно маленькая сестра и мать. Оставлять опухших от голода детей на чужих людей мать не решалась.

Пригласили свою младшую сестру Нину Породину (1916-1917 года рождения) из Орехово Запорожской области. Пока приехала тетя Нина, события разворачивались с особой жестокостью. Мать тяжело заболела малярией, сестра умирала от голода и холода. Соседи как могли поддерживали нас. Чудом удалось спасти мать от неминуемой смерти. Помню, как мать поднялась с постели, шатаясь собрала какие- то вещи и пошла на местный рынок обменивать их на кукурузную дерть, а меня оставила с сестрой, положив в лоскут белой марли мамалыгу, завязав ее соской, чтобы я дала сестре, как только она заплачет. Вдруг резко распахнулась дверь и в квартиру ворвались мародеры с автоматами на груди. Они хватали все, что попадало под руки. Увидев на стене портрет отца в матросской форме, один из них автоматной очередью изрешетил фотографию, она висела над люлькой сестры, гильзы падали прямо на нее. Я закричала… Когда мать вернулась с базара, сестра лежала с почерневшими губками. Девочку похоронили на Казачьем кладбище.

Июнь 1942. Началась массовая облава по угону мирных граждан в Германию. Вдруг раздалась сирена и черные грузовики появились у горящего состава. Крик людей усиливался. Лай собак, немецкая речь, крики все смешалось в хаос. На краю оврага появились фигуры немцев с овчарками. Грубо схватив тетю, они попытались забрать ее без меня. Но она цепко держала меня за руку, я кричала от нестерпимой боли. Тетю затолкнули в грузовик, а меня бросили прямо на головы людей. Сколько мы были в пути, и куда нас везли, никто не знал. Глубокой ночью мы прибыли на место. Людей выгоняли, как скот. Нас «встречали» эсэсовцы с собаками. Построили. Было много детей. К нам сразу ринулось два охранника. Тетя повернула меня лицом к себе, я обхватила се руками. Охранники стали срывать с нее одежду, а меня схватили за руки, и каждый потянул в свою сторону. От нестерпимой боли, так как руки были сорваны с плеч и повисли как плети, от болевого шока я потеряла сознание. Что происходило дальше, не помню. Очнулась я уже в бараке на третьем ярусе с привязанными лентами на руках, в блоке мужского лагеря. Меня прятали, ухаживали, кормили, следили за здоровьем бывшие военнопленные Продиус Роман и дяди: Гриша и Яша (фамилий не знаю). Потом я очутилась в блоке Б-ІІ-б. За нами, детьми, ухаживали женщины — тетя Мотя, Клава, Паша. И так до освобождения. Спустя два года после освобождения, я в 1947 году встретилась со своей тетей Ниной, которая мне рассказала, что со мной произошло после того, как нас разлучили. Руки мне вправили, поставил на место фельдшер немец-антифашист Хайнц. Какими путями он попал в барак — загадка. Кроме сорванных рук, еще рука и два бедра были поломаны. Хайнц успешно справился и с этим. Сколько я была в бараке для военнопленных, неизвестно. Спустя много лет я узнала из уст своего отчима Продиуса Романа Евсеевича, как это было.

В тот день, когда нас разлучили с тетей Ниной, я очутилась на куче трупов, Роман «дежурил» у печи крематория. Они с товарищами приехали за трупами с телегой, чтобы отвезти в крематорий. Они складывали трупы на телегу, дошла очередь и до меня. Когда он взял меня из кучи, я застонала от боли, так как придавили поломанные бедра, и открыла глаза. Пленные решили сохранить мне жизнь во что бы то ни стало, потому что я звала маму и просила пить по-русски, они занесли меня в свой блок. Я потихоньку поправлялась. Страшно было лежать среди больных и умирающих военнопленных. Не раз ощущала холодное тело и трупный запах. Крысы, жирные и нахальные, хозяйничали на балках, выедали у умерших губы, нос, щеки. Меня научили не кричать. Я до сих пор боюсь умерших, а от крыс дохожу до шокового состояния.

План передачи меня в семейный блок был четко разработан. Меня завернули в темное одеяло и каким-то путем передали женщинам, о которых я писала выше. Роман и еще несколько товарищей готовили побег, так как блоковый передал им, что они будут уничтожены. Таковы правила в Освенциме: тех людей, которые работали в крематории уничтожали…

Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.133 Л.56-58.

Документ № 18

Из письма в редакцию газеты «Судьба» Е.Г. Гельфонда, председателя Донецкой областной организации бывших узников с личными воспоминаниями о фашистской оккупации Донбасса

Украина, Киев, 2003 г.

…Родился 3 июня 1933 года в городе Первомайске Николаевской, бывшей Одесской области в большой еврейской семье. Когда немцы и румыны заняли Одессу, то нашу семью из 13 человек по списку выгнали на улицу. Никто не знал, куда и для чего нас гонят. Хорошо помню, когда колонна проходила через село, то местные жители бросали нам еду. Сколько шли, даже тяжело вспомнить. Но когда колонна вошла в село Богдановка, было уже темно. Нас разместили в бараках или свинарниках, но многие остались просто под открытым небом, хотя в это время лили непрерывные дожди.

Первые потери наша семья понесла через несколько дней после прибытия. Мою бабушку и жену брата двумя дочками немцы сожгли заживо в коровнике. Нашей семье удалось бежать из Богдановки. Дедушка, отец матери, с двумя дочками шли пешком, а нас везли на подводе, укрытых сеном. В Первомайске нас прятала украинская семья. Но соседи выследили нас и донесли в жандармерию. Многие удивляются, как удалось так долго оставаться живыми. Два года и семь месяцев мы находились на оккупированной территории, сначала в Богдановском концлагере, затем в Первомайском гетто и гетто села Тридубы. О гибели дедушки и его двух дочерей мы узнали уже после войны…

Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.133 Л.63-64.

Документ № 19

Из письма-дневника бывшего малолетнего узника концлагеря Бремен-Блюменталь А. Еременко с описанием поездки в 2002 г. к местам принудительных работ и нахождения во время войны в фашистской Германии

Российская Федерация, Московская область, г. Щелково, 2003 г.

ПУТЕШЕСТВИЕ В ПРОШЛОЕ

…Время шло и летели годы. С течением лет и дней одни события сменялись другими и первые в памяти стирались, забывались, но воспоминания о 1942-1945 годов, особенно периода пребывания в фашистской Германии, живы и будут жить в моей памяти, по всей вероятности, до конца дней.

Вот уже наступил 2002 год, в котором исполняется 60 лет с начала трагических событий в моей жизни — угона в Германию на принудительные работы и уже исполнилось 57 лет, как я стал свободным, но до сих пор ничто не смогло освободить меня от мучительных воспоминаний ужасов пережитого. Следуя советам народной мудрости: если тебя что-то волнует, то посмотри на него второй раз и ты обретешь облегчение (успокоение).

Еще с 1993 года я начал изыскивать возможность посетить места, где мгновением ока превратили меня из юноши во взрослого человека, где царило унижение, страдание и смерть. Наконец, из Бремена от общественного Объединения «Валерьян Врубель» по бывшим принудительным рабочим получил приглашение посетить с 26.05 по 02.06.02 г. города Бременской группы. Эта поездка должна была состояться еще в августе 2001 года, но по некоторым причинам ее перенесли на 2002 год.

После того, как 26.05.02 года в 11 часов из аэропорта «Шереметьево» поднялся самолет, в котором я находился, и стюардесса объявила по радио, что летим по курсу на Франкфурт, у меня от радости появилось волнение: наконец-то лечу на встречу с прошлым. С этой радостной мыслью я закрыл глаза и предался воспоминаниям. Вот перед глазами проплывают картины из жизни того времени: Отчий дом. Арест. Везут поездом в товарном вагоне в Германию.

На территории Германии остановка. Открылась дверь и по команде все вышли. Значит это конечный пункт. Был пасмурный, с моросящим дождем день. Вокруг много железнодорожных путей, значит большая железнодорожная станция. Вдали увидел надпись: «Гамбург». Нас подвели к одноэтажному зданию, стоящему среди путей. Зашли в него как люди привычного облика, а вышли, с другой стороны, уже узниками. В здании нас побрили, помыли и одели в спецодежду.

С Гамбурга автотранспортом нас доставили к месту постоянного обитания. Это был концлагерь, распложенный в Бремен-Блюментале, о чем мне стало известно позже. Прежде чем зайти на территорию лагеря я прочел на воротах броскую надпись: «Арбайт махт фрай» (с немецкого «Работа освобождает»). Очутившись на территории лагеря, я понял, что отсюда никуда не уйдешь. Территория вокруг опоясана двумя рядами ограды из колючей проволоки, по внутренней ограде пропускался электроток, о чем предупреждали плакаты с надписью под черепом: «Ахтунг! Лебенсгеферлих гохшпаннуг!» («Внимание: опасно для жизни, высокое напряжение»). По углам ограды сторожевые вышки. После того, как заполнили учетную карточку, сфотографировали, взяли отпечатки пальцев и записали в книгу прибывших под № 1150, я должен был забыть навсегда свое имя и фамилию. Единственная мисочка брюквенного кисельного супа в обед и 150 граммов суррогатного хлеба вечером — такой был максимальный прожиточный рацион, от которого боль в желудке от голода не утихала круглосуточно.

На работе мастер-садист иногда проводил надомной экзекуции: зажав в тиски кусок металла, забрасывал меня на верстак, давал в руки ножовку и заставлял согнувшим пилить, при этом покрикивал: «Рус, <…>, давай, давай!». Бр-р-р! Меня охватывает дрожь. Открываю глаза. Что это? Сон? Нет, это было, было и как давно это было! А в памяти бережно все хранится и как будто все это только сейчас происходило!

Наконец, мои воспоминания прервал голос стюардессы, оповестившей о том, что наш самолет идет на посадку. В аэропорту Франкфурта нашу группу из России встречали: секретарь Объединения Ева и украинская группа, прилетевшая ночным рейсом из Киева. Нас 16 человек, все в сборе. До Бремена, на расстоянии 400 км. Нас доставили автобусом. Возле гостиницы, где должны мы проживать, нас встречал Председатель Объединения Гартмут Мюллер с большой группой своих общественных помощников. Так как уже наступили сумерки и мы были уставшими с дороги, лиц встречающих уже не рассмотреть, мне показалось, что это встреча вынуждена и холодна и еще подумалось: «Нужны ли мы им?», но тут же рассудил так: «Раз я уже здесь, то до тех злополучных мест и пешком дойду, все равно там побываю!».

Быстро разнесли вещи по номерам и снова встретились в ресторане. За ужином началось первое знакомство и закончилось только в последние дни. Для нас была составлена большая программа, с массой мероприятий. Но главное, для каждого из нас и чего каждый с нетерпением ожидал, посещение мест принудительного содержания и работы.

27 мая, днем: знакомство с достопримечательностями города Бремен, пресс-конференция в Капитель зале с участием министра труда женщин, молодежи и социальных проблем Карин Ропке. Вечером в Ратуше она устроила прием для нас с торжественным ужином.

28 мая — началась индивидуальная поездка к местам принудительных работ. Так значилось в программе. Ведь мест содержания больше не существует, то есть самих зданий, в которых приходилось находиться, да и с местами работ тоже самое, но еще можно найти участки, на которых располагались здания.

9 часов. Всех по группам рассаживают в легковые автомобили и везут в разные направления. Нас троих однолагерников, Василия Вдовиченко с племянницей Светланой, родившейся в лагере, шофер Лотер с переводчицей Элизабет везут в Блюменталь. По дороге делаем остановку в Фегезак. Здесь расположена дирекция верфи «ВУЛКАН». Так она стала называться в послевоенные годы. Тогда называлась «ДЕШИМАГ». Все здания верфи в основном уже разобраны и на их месте сооружены или сооружаются новые здания автосборочного завода и завода ветряных электростанций. От дирекции верфи нас встретил человек, владеющий русским и рассказавшим историю судостроительного завода. Но здания вокруг уже стояли другие, а мне хотелось увидеть то здание, в котором я когда-то работал. Вышли на берег реки Везер, по берегу которой и была расположена верфь, на участке в несколько километров вниз по течению. Вдали на горизонте я увидел дымовую трубу: «Значит там возле нее, в нескольких десятков метрах и находилось здание моей работы» подумалось мне. «Возле нее проходили, следуя на работу и с работы».

Я уже не мог понимать, о чем говорили, слышал только звуки речи. Как только замолкали, я тут же умоляюще просил: «Пожалуйста везите нас вон к той дымовой трубе». Наконец вняли моим мольбам, снова мы в машине и едем туда, где дымовая труба. Там уже начинается Блюменталь. И вот слева по ходу, на расстоянии около 100 метров, я увидел трубу, но зданий рядом уже никаких нет.

Проехав еще пару сотен метров, мы очутились на окраине города и слева, перед взором возникла ровная площадка-луг. «Стоп! Вот здесь и находился наш лагерь» — вскрикнул я. С каким же удивлением, повернув головы, смотрели на меня Элизабет и Лотер, но машину не остановили пока не проехали вдоль все площадки территории расположения бывшего лагеря и не подъехали к месту, где был единственный вход-выход и где происходили основные события (площадки сбора, переклички, Аппельплац).

Рядом с дорогой площадка для стоянки экскурсионного транспорта, на которой мы и остановились. Тут же указатели- куда надо следовать. Тут я уже с закрытыми глазами привел бы туда, куда надо. Иду, а меня охватывает дрожь, но осмотревшись вокруг на обстановку, с помощью валидола, успокоился. Мои, осмотревшись вокруг однолагерники утирали слезы. На месте бывшей площадки сбора теперь установлена мемориальная плита с надписью: «На плато им. Багрс во время фашизма находился внешний лагерь концентрационного лагеря НОЙЕНГАММЕ»….. и два памятника его жертвам: -бывшим узникам.

Как и было до 1940 года, на этом плато теперь расположен парк. Вокруг зеленый травяной ковер с вкраплением небольших кустарниковых деревьев. Единственными свидетелями того времени остались пирамидальные тополя, росшие параллельно ограде, за ней со стороны реки Везер. О том, что лагерь располагался, как и верфь, как бы в его продолжение, на берегу реки узнал только сейчас. Мои однолагерники и сопровождающие лица шли медленным шагом, как и положено при прогулке в парке. А меня как магнитом тянуло туда, где расположена верфь. Предупредив сопровождающих, я пошел от них быстрым шагом, а потом и побежал (время было ограничено!). Боже мой! Вот еще остался кусочек дороги из булыжного камня, по которой гоняли нас на работу. Какая же это была радость! Как будто встретился я с давно расставшимся другом! Это мне награда за упорство и любознательность. Зову своих и всех остальных. Вот мы идем с однолагерником Васей вдвоем (пока) с особым волнением, молча. Остановились. И тут же наперебой сказали друг другу: «Слушай, как поют птицы, мы стоим и не слышно больше команды: «Рус, бистро, бистро!». Вздохнули с облегчением и удовлетворением, что мы остались живы и еще живем, и снова 60 лет спустя, идем по той же дороге, но уже без страха за жизнь. Тут нас и сфотографировали. Затем, мы с Васей и со всеми сопровождающими, с нежностью смотрели на камни, отшлифованные ногами узников до глянца. Мы с Васей, присев на корточки, погладили их.

Вот так, через годы, через расстояния свершилось мое путешествие в прошлое. Убедившись в том, что нет больше того лагеря, в котором морили голодом, изнуряли работой и хотели уничтожить — нет больше! и стало легче.

Путешествуя по площадке (для нас площадка, для остальных парк) мы, вспоминая прошлое, видели гуляющих семьями с детьми и в одиночку и детей, играющих на площадках. Теперь, при воспоминании ужасов прошлого, и той обстановки, всплывают и картины сегодняшней мирной жизни и это успокаивает. И если бы по программе не было больше никаких мероприятий, то я бы сказал, что главное уже свершилось, мечта сбылась. Но еще…

29 мая. Наша группа бывших лагерников Блюментальцев встретилась с школьниками на Лерхенштрассе г. Бремен. Остальные встречались по другим школам. Это была живая интересная и поучительная связь сегодняшних несовершеннолетних — бывшими несовершеннолетними принудительными рабочими в фашистской Германии. Они живо интересовались всем тем, что нам пришлось пережить.

30 мая. Посещение всей группой мест принудительных работ в Бремергафен. Возложение венков к памятнику «АМ БАГГЕРЛОХ». Посещение завода ручной переработки рыбы. Встреча с учащимися Гумбольской школы. Снова свою боль, причиненную их соотечественниками, предками, мы изливали им, чтобы в их память остались хоть какие-то знания об ужасах войны. Возвращаясь в Бремен сенатским баркасом по реке Везер, снова увидел пирамидальные тополя, дымовую трубу.

31 мая. Посетили кладбище в Бремен-Остерхольц. Возложили венки у общего памятника и у братской большущей могилы (разм. около 30х150 метров). Помянули всех, кто остался навечно лежать в Бременской земле.

1 июня. Экскурсия в Музейную Деревню в Клоппенбурге. Вечером прощальный ужин в ресторане на Водяной Мельнице в Барриен. Вот так и закончилось мое путешествие в ПРОШЛОЕ!

Если во время господства фашизма в Германии с нами обращались как с рабами и заставляли работать палкой, то сейчас нас встречали и принимали как Героев Труда. Относились к нам везде радушно, с особым вниманием и большой теплотой, передаваемой улыбками. Кто плохо ходил — возили в колясках. Организация и проведение мероприятий Объединением «ВАЛЕРЬЯН ВРОБЕЛЬ» была на высоте и заслуживает самой большой похвалы. Тот показавшийся мне холодок при первой встрече, уже утром второго дня исчез и больше не появлялся. Наше путешествие на встречу с прошлым состоялось благодаря пожертвованиям населением денежных средств через Объединение. Низкий поклон и спасибо им! Ведь и тогда, во времена фашизма, среди немецкого населения было много сочувствующих нам, русским. Они при любой возможности помогали нам чем могли: кусочком хлеба, морковкой, яблоком, прятали. Об этом на встречах в школах, в интервью корреспондентам газет, каждый из нас вспоминал и благодарил уже потомков.

Наше посещение городов Бременской группы очень широко освещалось периодической печатью, радио. Корреспонденты радио и газет постоянно участвовали при наших встречах с общественностью, за что им большое спасибо.

В настоящее время в Германии, там, где во времена фашизма находились головные концентрационные лагеря, на их месте созданы музеи. Ежегодно сотни тысяч школьников посещают их. Там они узнают, какие ужасы приносит война.

Мне думается, что при таком воспитании молодежи с немецкой земли больше не начнется война. Дай бог, чтобы мои предположения сбылись!

Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.137 Л.11-12.

Документ № 70

Из письма Северного Рейнско-Вестфальского государственного архива г. Мюнстерга профессору, доктору Райнингхаузу Больве по запросу бывшего узника фашизма Г.Б. Клиндухова о поиске солдата «СС», оказавшего ему помощь при побеге из полицейской тюрьмы

Республика Крым, 2003 г.

…Господин Георгий Борисович Клиндухов поиски бывшего солдата СС многоуважаемый господин профессор Райнинхчус, большое спасибо за Ваше письмо от 12 ноября.

По поводу поисков господином Клиндуховым бывшего солдата СС, который помог ему и трем другим бывшим принудительным рабочим совершить побег и этим спас жизнь я хотел бы Вам представить следующее на размышление:

Господин Клиндухов описывает в письме, что я Вам в последнем письме сообщил о помощи совершить побег из бывшей полицейской тюрьмы.

В письме господина доктора Хекля от 10.01.02 г. господину Клиндухову, господин доктор Хекль называет фамилии четырех мужчин, которые 19.10.1944 г. бежали из Дортмундской полицейской тюрьмы «Штайннвахе». Когда я просматриваю сообщение господина Клиндухова о побеге я прихожу к предположению, что именно солдат СС, который нес службу 19.10.1944 г. в 17.30, должен быть этим разыскиваемым солдатом CC.

Названное письмо от г-на Доктора Хекля от 10.01.2002 г. позволило мне в свое время уже предполагать, что разыскиваемый друг господином Клиндуховым Володя Демортино идентичен с приведенным там Владимиром Кушмеко, так как здесь совпадала дата рождения и, с другой стороны, упоминался господин Клиндухов, и что они выдавали себя за братьев.

Господин доктор Хекль сделал мне в соответствии с моим желанием перед моим путешествием на Украину частичную фотокопию из этой Дортмундской служебной книги полицейского управления за № 1437, которая доказывает побег из тюрьмы господина Георгия Кушнеко, он же Георгий Борисович Клиндухов, род. 2.2.1927 г. и господина Владимира Кушмеко, он же Володя Демортино, род. 27.04.1925 г.

По поводу письма господину профессору Доктору Вильфриду Райнинтхаузу от 20.1.2002 г. от господина Георгия Клиндухова поиски бывшего солдата СС.

При помощи этой служебной книги из полиции за № 1437 стало возможным разыскать, кто к названному времени 19.10.1944 -17.30 часов был дежурным солдатом СС, который охранял этих четырех лиц. Далее я исхожу из того, что господин Федори Мачуски и господин Георг Маковин, которые также названы в письме, являются теми двумя лицами, которым помогли в побеге. Это должно быть также ясно из служебной книги. Господин Георг Кушмеко (он же Георгий Клиндухов) зарегистрирован под номером 279 и господин Владимир Кушмеко (он же Володя Демортино) зарегистрирован под номером 280. Вероятно, среди записей находится указание господина Федори Малуски и господина Георга Мковица, что эти лица также убежали из тюрьмы 19.10.1944 в 17.30 часов.

Господин Клиндухов приложил к своему сообщению о побеге также чертеж той тюрьмы, выполненный от руки.

Я уверена, что мои предположения, описанные выше, верны и таким образом может быть найдена фамилия этого солдата СС.

Многоуважаемый господин профессор Райнингхаус, я также звонила господину Книпшильду из городского архива Дортмунда, с которым я имела уже контакт по этому же самому делу летом этого года.

Господин Книпшильд сообщил, что из его документов является очевидным, что 03.08.1944 г. пять лиц, а именно оба «брата» Кужмеко, Федори Мануски, род. 26.1.1926 г., Георг Маковиц, род 23.3.1926 г. и Педро Москальчук были переданы лагерю (с более усиленным режимом) «Штайнштрассе».

Вероятно, общая информация из различных служебных книг сможет внести ясность…

Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.138 Л.10-10об.