Признания палачей

Из показаний обвиняемого Оодла Энна Йохановича
…которые он собственноручно изложил во время допроса 25 января 1972 года. Перевод с эстонского выполнен переводчиком Лаврешиным Иваном Михайловичем, который предупрежден об ответственности за заведомо неправильный перевод по статье 181 УК РСФСР

---

Обвиняемый Оодла Э.Й. на эстонском языке собственноручно написал:
– Это было в октябре 1943 года, когда пришел приказ идти в одну из деревень Псковской области. Наша рота — это третья рота и первая рота получили такой приказ. Когда я достиг деревни, все деревенские жители были согнаны в центр деревни. Потом последовал новый приказ: «Всех развести по домам, там расстрелять и сжечь вместе с домами!». По приказу Вахтре я принял командование третьим взводом на себя, так как лейтенант Кыпп был ранен. Теперь солдаты 1-й роты занялись расстрелами. Я тоже передал приказ о расстрелах и передал людям из 3-й роты. В расстрелах участвовали люди из 2-го и 3-го отделений, а из 1-го отделения были Лыхмус и Алуоя. Я ходил с солдатами вместе и расстреливал в домах. Со мной были Лыхмус, Алуоя и Калласте. В первом доме был один мужчина, мы дали залп и убили его. Во втором доме было четыре человека — женщины. Каждый из нас застрелил по одному человеку от двери дома. В третьем доме было больше людей — их тоже расстреляли. В четвертом доме было три человека, из них две женщины и ребенок, и их расстреляли. Уточняю: в третьем доме было семь или восемь человек, из них четверо взрослых детей и три женщины. Я стрелял в каждом доме вместе с солдатами и считаю, что убил четырех. Еще застрелил одного, который из дома выползал и весь горел. После моих выстрелов люди падали и не подавали признаков жизни.

25 января 1972 года. Псков. Подпись: Оодла, переводчик Лаврешин.
– О своем участии в расстреле я уже рассказал во время допроса 25 января 1972 года. Показания на том допросе я написал собственноручно. Возвращаясь сегодня к этой операции, я хотел бы добавить следующее: наша рота дислоцировалась в Пскове. В тот период времени ротой командовал лейтенант Хольм… От него мы получили приказ: собираться, получить оружие и ехать в какую-то деревню. Зачем? Нам прямо не говорили и задачу не ставили. Все солдаты, которые должны были ехать в деревню, уместились в одной грузовой машине. Я помню только, что она была русского производства, имела большой кузов, а марки не помню. В кузове было очень тесно, так как там находилось около 35 человек. Даже на подножках, с правой и левой стороны стояли солдаты. Лейтенант Хольм находился в кабине, а с нами в кузове ехал лейтенант Кыпп Гуннар. Других офицеров с нами не было. Помню, что на эту операцию с нами выезжали следующие солдаты и унтер-офицеры: я — Оодла, Энн, Вялк, Алуоя, Лыхмус, Пярн, Андерсон, Казеоя, Карбер, Паурсон, Кангур, Рахумяэ, Калласте, Калласту, Рейткам, Паунди, Парек, Ляхисте, Херман, Клаус, Элури, Кукк Вальтер, Кукк Август (это родные братья), Таммекун, Пыдл, Ыун и другие соладты, имена которых я уже не помню. Кроме того был и капрал Каллас, командир 3-го отделения 3-й роты…
…Когда я огляделся, то невдалеке, метрах в 10, увидел толпу мирных местных жителей. Они собрались в одну кучу. Вокруг них стояли наши вооруженные солдаты из 1-й роты. Находясь у машины, я увидел, как кто-то из солдат избивает женщин, но за что, я не знаю. Тут же находился и лейтенант Вахтре, который что-то кричал, размахивая руками. Многие женщины плакали. Иногда их плач заглушал то, что говорил Вахтре… Трудно было сказать, сколько местных жителей было собрано в центре деревни — примерно человек 50 — 60. Мужчин в толпе я не заметил: там были в основном женщины, дети. Много было взрослых детей в возрасте 10 — 14 лет. Я близко к ним не подходил, поэтому я никого в лицо не запомнил. С момента моего прихода в деревню, до того, как всех начали разгонять по домам, прошло примерно минут 20. Наконец Вахтре отошел от толпы и приказал: «Командиры взводов и отделений, ко мне!» Я подошел к нему. Воцарилась тишина. Разговоры среди солдат прекратились. Кроме меня и Вахтре подошли Пяхн, Андерсон, Каллас и другие командиры отделений. После этого прозвучал его приказ командирам отделений и взводов:
— Население развести по домам, там расстрелять, а дома сжечь. Выполняйте! Обратившись ко мне, он также сказал:
— Поскольку лейтенант Кыпп ранен, то ты, Оодла, будешь командовать солдатами из своей роты. Это приказ.
Я хорошо запомнил, что никто из командиров не стал возражать Вахтре. Лично я тоже ничего не сказал по поводу такого ужасного приказа. Стояла тишина. Некоторые солдаты качали головами, услышав приказ Вахтре об уничтожении людей. При этом никто не посмел возразить. Я подошел к своим солдатам и солдатам 3-й роты, которые стояли неподалеку от лейтенанта, и передал им его приказ: развести людей по домам, там расстрелять, а дома сжечь.
Никто мне не противоречил. Все молчали. Должен отметить, что приказ о расстреле никем не обсуждался. Я не слышал возражения ни от одного солдата. Видимо, это можно было объяснить тем, что все были возмущены гибелью своих солдат. Чувствовалось, что солдаты злы и готовы выместить свою злость на ком угодно, даже на местных жителях. Когда я появился в деревне, то был тоже очень зол. Зол на партизан, которые убили наших солдат, был зол на местных жителей, которые приютили у себя партизан. Но потом, когда я услышал плач женщин, плач маленьких детей, увидел беззащитную толпу людей, вспомнил двоих своих маленьких детей, сердце мое дрогнуло. Мне стало не по себе от ужасного приказа Вахтре. Вся злость пропала. Стало ясно, что всех людей, в том числе и маленьких детей, наши солдаты уничтожат. Но я ничего не мог переиначить. Приказ есть приказ. Я был солдатом, и меня все время учили, что я должен беспрекословно выполнять все приказы начальства. А лейтенант Вахтре был самым старшим начальником. Его приказ был законом для всех. Я был солдат и должен был выполнить приказ, каким бы он не был. И я выполнил приказ Вахтре. Я передал своим солдатам, что нужно расстреливать людей. И сам принял личное участие в этом расстреле ни в чем не повинных советских, мирных граждан: мужчин, женщин и детей. После того, как я сказал, что нужно делать солдатам, люди стали расходиться: видимо, им передали, что нужно расходиться. Часть толпы повели солдаты 1-й роты в тот конец деревни, где ночевали наши люди. Другая часть толпы осталась на месте, в центре деревни. Они… предназначались для моих людей. В момент расхода людей они стали сильно плакать… Унтер-офицер Андерсон вместе с солдатами моей роты Рахумяэ, Калласом, Алуоя, Калбергом, Казеоя, Кулласту, Лыхмусом, Клаусом, Ыуном, Калласте и другими… подошли к мирным жителям и начали их конвоировать в тот конец деревни, где ночевала наша рота. А затем солдаты начали насильно загонять жителей в дома. Людей не били прикладами, потому что я прежде приказал Андерсону, чтобы солдаты не били людей. Их разбивали на группы, а потом заводили в дома…

Из показаний обвиняемого Петра Туви
– Когда началась война, я жил в Лужском районе Ленинградской области. В Советскую Армию меня не призвали, я так и работал в райпотребсоюзе, когда Лужский район оккупировали немцы. С приходом немцев я был отправлен в рабочий лагерь на станции Толмачево, откуда из-за плохих условий примерно в марте 1942 года я бежал. Сбежав из лагеря, я пришел в город Лугу, где меня задержала полиция. Мне предложили поступить в охрану в полицию, однако я отказался. Тогда мне сказали, что должен поступить в рабочий батальон «Организации Тодт», на что я согласился. Примерно в марте 1942 года я поступил в рабочий батальон, а из Луги был отправлен в Псков. В мае 1942 года я был назначен охранником лагеря для советских военнопленных, который находился в деревне Моглино недалеко от Пскова. В мои обязанности входили охрана лагеря и конвоирование военнопленных на дорожные работы. В этом лагере я находился до конца 1943 года, однако, не все время. Меня переводили то в Псков, то на бывшую советско-эстонскую границу на охрану складов, но потом я возвращался в Моглино. вали охранники СД. Кроме того, цивильные заключенные использовались на различных физических работах по лагерю: пилили дрова и т.д. Из охранников «Организации Тодт» я помню многих, причем у меня с ними были нормальные отношения.
О расстрелах советских граждан, которые проходили в Моглинском лагере, мне известно слудующее: как мне помнится летом 43-го года, в июне или июле, из лагеря Моглино в Ригу было отправлено 6 или 7 заключонных цивильных. Где-то на территории Эстонии они бежали с поезда, были пойманы местной полицией и доставлены обратно в лагерь. В течение некоторого времени они содержались в карцере. Они там провели несколько дней. Затем из Пскова прибыл какой-то начальник СД, по национальности эстонец, толстый, в очках. Он распорядился расстрелять беглецов перед лицом всех заключенных. По приказанию этого эстонца всех военнопленных, содержащихся в лагере, а также цивильных заключенных, построили в лагере возле проволочного заграждения, а тех 6 — 7 человек расстреляли. Как проводился расстрел, я не знаю. Не желая смотреть это зрелище, я ушел в дом, где жили охранники «Тодта». Осенью 1943 года я видел, как в лагерь приехала грузовая машина, в кузове которой было несколько лопат. На эту машину охранники СД посадили человек 15 цыган и куда-то увезли. По-моему среди тех, кто увозил цыган, были охранники Лепметс и Партс, но точно не помню. Спустя примерно час машина вернулась, охранники приехали, а цыган не было. Тогда были разговоры, что цыган расстреляли, но где это произошло, мне не известно. Это происходило вечером, на закате солнца. Первый расстрел, о котором я рассказывал, был произведен днем, после обеда. Больше о расстрелах в Моглинском лагере мне не известно…

Из протокола допроса 10 марта 1967 года Веедлева Арнольда Оскаровича, 1923 г.р., уроженца Тартуского района, эстонца по национальности, гражданина СССР, из крестьян, беспартийного…
– На предыдущих допросах я показал о двух расстрелах, участником которых я являлся. Теперь я хочу рассказать об остальных, о которых мне известно. Третий расстрел был произведен в г. Псков в ноябре — декабре 1943 года, днем. Я находился в караульном помещении вместе с другими охранниками.
К нам пришел лейтенант Кайзер и сказал, что нужно ехать на «экзекуцию», то есть на казнь. Кайзер отобрал несколько человек, в том числе меня. На этот раз мы автоматов не получали, а были вооружены пистолетами. Мы взяли из подвальных камер человек 10 — 15 мужчин, посадили их на грузовую машину, принадлежавшую «полиции безопасности», сами сели в эту же машину и поехали по тому же маршруту по направлению к городу Острову. Вместе с нами поехала легковая машина, в которой ехал Кайзер. Мы приехали на то же место, где были произведены два первых расстрела. Там уже была выкопана яма. Там мы высадили заключенных из машины. Эти заключенные были разделены на три группы и по очереди расстреляны. Их ставили на край ямы, лицами к яме и стреляли в них сзади. Расстреливающие находились от расстреливаемых на расстоянии 4 — 5 метров. Стреляли по команде Кайзера из пистолета. Среди тех, кто стрелял в заключенных, были Пяллинг и Якобсон, остальных не помню. Сам я в заключенных не стрелял, а стоял в оцеплении, чтобы предотвратить побег заключенных. Никто из заключенных бежать не пытался. Все они были расстреляны. Перед закапыванием Кайзер проверил, все они были мертвы. После расстрела мы вернулись в Псков, забросав песком трупы расстрелянных.
Вопрос: Какие расстрелы проводились в Моглинском лагере?
– Когда я был переведен в Моглинский лагерь, то там первое время, зимой, расстрелы не проводились. Нам, так сказать, дали отдохнуть. Потом, ближе к весне, стали опять производиться расстрелы. В некоторых из них я принимал участие. Мне в настоящее время припоминаются следующие факты расстрела, но я не могу сказать, какой из них был первый, какой второй и т.д., так мне запомнился расстрел около 100 советских граждан, который был произведен летом 1943 года, в очень жаркое время. В каком месяце был произведен расстрел, я не помню. Однажды днем, еще до обеда, к нам прибыло пять немецких автомашин, которые принадлежали не полиции, а армии — вермахту. На полицейских машинах были написаны буквы «РР» — «политическая полиция», а на этих машинах стояли буквы «WH», что означало «вермахт». С этими машинами прибыли человек 10 — 15 в форме «вермахта». На 4 машины посадили около 100 человек Моглинского лагеря, среди заключенных были мужчины, женщины, дети. По национальности это были русские и цыгане. Для сопровождения взяли всех полицейских из охраны лагеря. Остались только те, кто должен стоять на посту. Меня тоже взяли сопровождать заключенных. Кроме меня в этом выезде участвовали Луукас, Охрвиль, Якобсон, Питсаль, Вайнло, Кайтса, Саабас…
Этих заключенных мы доставили на то место, где и раньше производились расстрелы, о которых я давал показания раньше. Сначала мы высадили заключённых из одной машины. Как мне помнится, там были мужчины, женщины, дети… Мы их поставили на край ямы — кто вырыл эту яму, я не знаю. Они стояли лицом к яме, а мы сзади. Мы были вооружены автоматами… Вместе со мной в строю стояли Луукас, Охрвиль, Якобсон, Питсаль, Вайнло, Кайтса, Саабас. Кажется, был Уусталу. Я также припоминаю, что был еще в строю и полицейский Пурка. Из этой автомашины лично я убил одного мужчину, так как целился в него одного. Команду открывать огонь подавал Кайзер. Должен пояснить, что заключенных перед расстрелом заставили раздеться догола. Из второй машины я убил одного мужчину, из третьей — еще одного, из четвертой — тоже одного. Таким образом, во время этого расстрела мною было убито четыре человека. За что я их убил, не знаю, так как нам не объявляли мотивы расстрела. При расстреле заключенных из первой или второй машины, мужчина, которого уже успели раздеть, побежал с места расстрела. Вслед ему стрелял Пурку и еще кто-то, но не попали, потому ему удалось скрыться. После этого немцы съездили куда-то и вернулись с собаками. Они искали беглеца с собаками, но не нашли. После окончания расстрела Кайзер проверил, все ли расстрелянные мертвы. Несколько человек еще подавали признаки жизни, их добивали из пистолета Кайзер и Пурка из автомата. Мы засыпали трупы расстрелянных песком и возвратились на этих автомашиных в Псков в «полицию безопасности». Там мы сдали автоматы. Нас угостили водкой и обедом.
Летом 1943 года, в июле — августе, я принимал участие в расстреле приблизительно еще 30 советских гарждан.
Хорошо помню, что Торн принимал участие в вывозе и расстреле большой группы заключенных летом 1943 года — около 100 человек: мужчин, женщин, детей. В конце 1943 года он также принимал личное участие в расстреле 13 заключенных Моглинского лагеря, которые сбежали из эшелона, когда их отправляли в Саласпилс.

Именем Российской Советской Федеративной Социалистической республики
Судебная коллегия по уголовным делам в составе: председательствующего Бычкова Г.Н., народных заседателей Громовой В.В. и Гусева Л.Ф. при секретаре Силаевой С.Г. и прокуроре Лебедевой К.М. …, расмотрев в открытом судебном заседании в г. Псков 13 июня 1973 года дело по обвинению Оодла Э.Й., … Пяхна Э.К., … Алуоя Э.А. … Кукка А.И. … Кангура Б.И. … Кукка В.Ю. в совершении преступлений, предусмотренных пунктом «а» статьи 64 УК РСФСР…
ПРИГОВОРИЛА
— Оодла, Пяхна, Алуоя и Августа Кукка к смертной казни…
— Вальтера Кукка… признать виновным по статье 64 пункта «а» УК РСФСР и приговорить его к 10 годам лишения свободы без ссылки с конфискацией лично принадлежащего ему имущества;
— Кангура Бернхарда … признать виновным по статье 64 пункта «а» УК РСФСР и приговорить его к лишению свободы сроком на 15 лет без конфискации имущества…
Документы, магнитофонные ленты с записями показаний и кинопленку хранить при деле…
Председательствующий Бычков, заседатели Громова, Гусев

По материалам книги Ю.Моисеенко «Почерк зверя (Опыты документального расследования» – Псков: ООО фирма «Псковское возрождение». 2010. – 252 с.